Хорошо было за городом! Стояло лето. На поляхуже золотилась рожь, овес зеленел, сено былосмётано в стога; по зеленому лугу расхаживалдлинноногий аист и болтал по-египетски — этомуязыку он выучился у своей матери. За полями илугами темнел большой лес, а в лесу пряталисьглубокие синие озера. Да, хорошо было за городом!Солнце освещало старую усадьбу, окруженнуюглубокими канавами с водой. Вся земля — от стендома до самой воды — заросла лопухом, да такимвысоким, что маленькие дети могли стоять подсамыми крупными его листьями во весь рост.

В чаще лопуха было так же глухо и дико, как вгустом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка.Сидела она уже давно, и ей это занятие порядкомнадоело. К тому же ее редко навещали, — другимуткам больше нравилось плавать по канавкам, чемсидеть в лопухе да крякать вместе с нею.

Наконец яичные скорлупки затрещали.

Утята зашевелились, застучали клювами ивысунули головки.

- Пип, пип! — сказали они.

- Кряк, кряк! — ответила утка. — Поторапливайтесь!

Утята выкарабкались кое-как из скорлупы и сталиозираться кругом, разглядывая зеленые листьялопуха. Мать не мешала им — зеленый цвет полезендля глаз.

- Ах, как велик мир! — сказали утята. Еще бы!Теперь им было куда просторнее, чем в скорлупе.

- Уж не думаете ли вы, что тут и весь мир? -сказала мать. — Какое там! Он тянетсядалеко-далеко, туда, за сад, за поле… Но, по правдеговоря, там я отроду не бывала!.. Ну что, все ужевыбрались? — Иона поднялась на ноги. — Ах нет, ещене все… Самое большое яйцо целехонько! Да когда же этому будет конец! Я скоро совсем потеряютерпение.

И она уселась опять.

- Ну, как дела? — спросила старая утка, просунувголову в чащу лопуха.

- Да вот, с одним яйцом никак не могу справиться,— сказала молодая утка. — Сижу, сижу, а оно всё нелопается. Зато посмотри на тех малюток, что ужевылупились. Просто прелесть! Все, как один, — вотца! А он-то, негодный, даже не навестил меня ниразу!

- Постой, покажи-ка мне сперва то яйцо, котороене лопается, — сказала старая утка. — Уж неиндюшечье ли оно, чего доброго? Ну да, конечно!..Вот точно так же и меня однажды провели. А сколькохлопот было у меня потом с этими индюшатами! Ты неповеришь: они до того боятся воды, что их и незагонишь в канаву. Уж я и шипела, и крякала, ипросто толкала их в воду, — не идут, да и только.Дай-ка я еще раз взгляну. Ну, так и есть! Индюшечье!Брось-ка его да ступай учи своих деток плавать!

- Нет, я, пожалуй, посижу, — сказала молодая утка. -Уж столько терпела, что можно еще немногопотерпеть.

- Ну и сиди! — сказала старая утка и ушла. И вотнаконец большое яйцо треснуло.

- Пип! Пип! — пропищал птенец и вывалился изскорлупы.

Но какой же он был большой и гадкий! Уткаоглядела его со всех сторон и всплеснула крыльями.

- Ужасный урод! — сказала она. — И совсем не похожна других! Уж не индюшонок ли это в самом деле? Ну,да в воде-то он у меня побывает, хоть бы мнепришлось столкнуть его туда силой!

На другой день погода стояла чудесная, зеленыйлопух был залит солнцем.

Утка со всей своей семьей отправилась к канаве.Бултых! — и она очутилась в воде.

- Кряк-кряк! За мной! Живо! — позвала она, и утятаодин за другим тоже бултыхнулись в воду.

Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же вынырнули и отлично поплыли вперед. Лапки уних так и заработали, так и заработали. Дажегадкий серый утёнок не отставал от других.

- Какой же это индюшонок? — сказала утка. — Вон какславно гребет лапками! И как прямо держится! Нет,это мой собственный сын. Да он вовсе не так дурен,если хорошенько присмотреться к нему. Ну, .живо,живо за мной! Я сейчас введу вас в общество — мыотправимся на птичий двор. Только держитесь комне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас,да берегитесь кошек!

Скоро утка со всем своим выводком добралась доптичьего двора. Бог ты мой! Что тут был за шум! Дваутиных семейства дрались из-за головки угря. И вконце концов эта головка досталась кошке.

- Вот так всегда и бывает в жизни! — сказала уткаи облизнула язычком клюв — она и сама была непрочь отведать угриной головки. — Ну, ну, шевелителапками! — скомандовала она, поворачиваясь кутятам. — Крякните и поклонитесь вон той старойутке! Она здесь знатнее всех. Она испанскойпороды и потому такая жирная. Видите, у нее налапке красный лоскуток! До чего красиво! Этовысшее отличие, какого только может удостоитьсяутка. Это значит, что ее не хотят потерять, — поэтому лоскутку ее сразу узнают и люди и животные.Ну, живо! Да не держите лапки вместе!Благовоспитанный утенок должен выворачиватьлапки наружу. Вот так! Смотрите. Теперь наклонитеголовки и скажите: «Кряк!»

Утята так и сделали.

Но другие утки оглядели их и громко заговорили:

- Ну вот, еще целая орава! Точно без них нас малобыло! А один-то какой гадкий! Этого уж мы никак непотерпим!

И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его вшею.

- Оставьте его! — сказала утка-мать. — Ведь он вамничего не сделал!

- Положим, что так. Но какой-то он большой инесуразный! — прошипела злая утка. — Не мешает егонемного проучить.

А знатная утка с красным лоскутком на лапкесказала:

- Славные у тебя детки! Все очень, очень милы,кроме одного, пожалуй… Бедняга не удался! Хорошо бы его переделать.

- Это никак невозможно, ваша милость! — ответилаутка-мать. — Он некрасив — это правда, но у негодоброе сердце. А плавает он не хуже, смею дажесказать — лучше других. Я думаю, со временем онвыровняется и станет поменьше. Он слишком долгопролежал в яйце и потому немного перерос. — И онаразгладила клювом перышки на его спине. — Крометого, он селезень, а селезню красота не так ужнужна. Я думаю, он вырастет сильным и пробьет себедорогу в жизнь.

- Остальные утята очень, очень милы! — сказалазнатная утка. — Ну, будьте как дома, а если найдетеугриную головку, можете принести ее мне.

И вот утята стали вести себя как дома. Толькобедному утенку, который вылупился позже других ибыл такой гадкий, никто не давал проходу. Егоклевали, толкали и дразнили не только утки, нодаже куры.

- Слишком велик! — говорили они.

А индийский петух, который родился со шпорамина ногах и потому воображал себя чуть неимператором, надулся и, словно корабль на всехпарусах, подлетел прямо к утенку, поглядел нанего и сердито залопотал; гребешок у него так иналился кровью. Бедный утенок просто не знал, чтоему делать, куда деваться. И надо же было емууродиться таким гадким, что весь птичий дворсмеется над ним!

Так прошел первый день, а потом стало еще хуже.Все гнали бедного утенка, даже братья и сестрысердито говорили ему: «Хоть бы кошка утащилатебя, несносный урод!» А мать прибавляла: «Глаза б мои на тебя не глядели!» Утки щипали его, курыклевали, а девушка, которая давала птицам корм,отталкивала его ногою.

Наконец утенок не выдержал. Он перебежал черездвор и, распустив свои неуклюжие крылышки,кое-как перевалился через забор прямо в колючиекусты.

Маленькие птички, сидевшие на ветках, разомвспорхнули и разлетелись в разные стороны.

«Это оттого, что я такой гадкий», — подумалутенок и, зажмурив глаза, бросился бежать, сам незная куда. Он бежал до тех пор. пока не очутился вболоте, где жили дикие утки.

Тут он провел всю ночь. Бедный утенок устал, иему было очень грустно.

Утром дикие утки проснулись в своих гнездах иувидали нового товарища.

- Это что за птица? — спросили они. Утеноквертелся и кланялся во все стороны, как умел.

- Ну и гадкий же ты! — сказали дикие утки. -Впрочем, нам до этого нет никакого дела, только быты не лез к нам в родню.

Бедняжка! Где уж ему было и думать об этом! Лишь бы ему позволили жить в камышах да пить болотнуюводу, — о большем он и не мечтал.

Так просидел он в болоте два дня. На третий деньтуда прилетели два диких гусака. Они совсемнедавно научились летать и поэтому оченьважничали.

- Слушай, дружище! — сказали они. — Ты такойчудной, что на тебя смотреть весело. Хочешьдружить с нами? Мы птицы вольные — куда хотим, тудаи летим. Здесь поблизости есть еще болото, тамживут премиленькие дикие гусыни-барышни. Ониумеют говорить: «Рап! Рап!» Ты так забавен,что, чего доброго, будешь иметь у них большойуспех.

Пиф! Паф! — раздалось вдруг над болотом, и обагусака упали в камыши мертвыми, а вода покраснелаот крови.

Пиф! Паф! — раздалось опять, и целая стая дикихгусей поднялась над болотом. Выстрел гремел завыстрелом. Охотники окружили болото со всехсторон; некоторые из них забрались на деревья ивели стрельбу сверху. Голубой дым облакамиокутывал вершины деревьев и стлался над водой. Поболоту рыскали охотничьи собаки. Только и слышнобыло: шлёп-шлёп! И камыш раскачивался из стороны всторону. Бедный утенок от страха был ни жив нимертв. Он хотел было спрятать голову подкрылышко, как вдруг прямо перед ним вырослаохотничья собака с высунутым языком исверкающими злыми глазами. Она посмотрела наутенка, оскалила острые зубы и — шлёп-шлёп! -побежала дальше.

«Кажется, пронесло, — подумал утенок и перевелдух. — Видно, я такой гадкий, что даже собакепротивно съесть меня!»

И он притаился в камышах. А над головою его то идело свистела дробь, раздавались выстрелы.

Пальба стихла только к вечеру, но утенок долгоеще боялся пошевельнуться.

Прошло несколько часов. Наконец он осмелилсявстать, осторожно огляделся вокруг и пустилсябежать дальше по полям и лугам.

Дул такой сильный встречный ветер, что утенокеле-еле передвигал лапками.

К ночи он добрался до маленькой убогой избушки.Избушка до того обветшала, что готова былаупасть, да не знала, на какой бок, потому идержалась.

Ветер так и подхватывал утенка, — приходилосьприжиматься к самой земле, чтобы не унесло.

К счастью, он заметил, что дверь избушкисоскочила с одной петли и так перекосилась, чтосквозь щель можно легко пробраться внутрь. Иутенок пробрался.

В избушке жила старуха со своей курицей и котом.Кота она звала Сыночком; он умел выгибать спину,мурлыкать и даже сыпать искрами, но для этогонадо было погладить его против шерсти. У курицыбыли маленькие коротенькие ножки, и потому ее таки прозвали Коротконожкой. Она прилежно неслаяйца, и старушка любила ее, как дочку.

Утром утенка заметили. Кот начал мурлыкать, акурица кудахтать.

- Что там такое? — спросила старушка. Онапоглядела кругом и увидела в углу утенка, носослепу приняла его за жирную утку, котораяотбилась от дому.

- Вот так находка! — сказала старушка. — Теперь уменя будут утиные яйца, если только это неселезень. И она решила оставить бездомную птицу усебя. Но прошло недели три, а яиц всё не было.Настоящим хозяином в доме был кот, а хозяйкой -курица. Оба они всегда говорили: «Мы и весьсвет!» Они считали самих себя половиной всегосвета, и притом лучшей половиной. Утенку, правда,казалось, что на сей счет можно быть другогомнения. Но курица этого не допускала.

- Умеешь ты нести яйца? — спросила она утенка.

- Нет!

- Так и держи язык на привязи! А кот спросил:

- Умеешь ты выгибать спину, сыпать искрами имурлыкать?

- Нет!

- Так и не суйся со своим мнением, когда говорятумные люди!

И утенок сидел в углу, нахохлившись.

Как-то раз дверь широко отворилась, и в комнатуворвались струя свежего воздуха и яркийсолнечный луч. Утенка так сильно потянуло наволю, так захотелось ему поплавать, что он не могудержаться и сказал об этом курице.

- Ну, что еще выдумал? — напустилась на негокурица. — Бездельничаешь, вот тебе в голову илезет всякая чепуха! Неси-ка яйца или мурлычь,дурь-то и пройдет!

- Ах, плавать так приятно! — сказал утенок. — Такоеудовольствие нырнуть вниз головой в самую глубь!

- Вот так удовольствие! — сказала курица. — Тысовсем с ума сошел! Спроси у кота — онрассудительней всех, кого я знаю, — нравится лиему плавать и нырять? О себе самой я уж не говорю.Спроси, наконец, у нашей госпожи старушки, умнееее, уж наверное, никого нет на свете! Она тебескажет, любит ли она нырять вниз головой в самуюглубь!

- Вы меня не понимаете! — сказал утенок.

- Если уж мы не понимаем, так кто тебя и поймет!Ты, видно, хочешь быть умнее кота и нашей госпожи,не говоря уже обо мне! Не дури и будь благодаренза все, что для тебя сделали! Тебя приютили,пригрели, ты попал в такое общество, в которомможешь кое-чему научиться. Но ты пустая голова, иразговаривать с тобой не стоит. Уж поверь мне! Яжелаю тебе добра, потому и браню тебя. Так всегдапоступают истинные друзья. Старайся же нестияйца или научись мурлыкать да сыпать искрами!

- Я думаю, мне лучше уйти отсюда куда глазаглядят! — сказал утенок.

- Ну и ступай себе! — ответила курица.

И утенок ушел. Он жил на озере, плавал и нырялвниз головой, но все вокруг по-прежнему смеялисьнад ним и называли его гадким и безобразным.

А между тем настала осень. Листья на деревьяхпожелтели и побурели. Они так и сыпались с ветвей,а ветер подхватывал их и кружил по воздуху. Сталоочень холодно. Тяжелые тучи сеяли на землю тоград, то снег. Даже ворон, сидя на изгороди, каркалот холода во все горло. Брр! Замерзнешь при одноймысли о такой стуже!

Плохо приходилось бедному утенку.

Раз под вечер, когда солнышко еще сияло на небе,из-за леса поднялась целая стая чудесных, большихптиц. Таких красивых птиц утенок никогда еще невидел — все белые как снег, с длинными гибкимишеями…

Это были лебеди.

Их крик был похож на звуки трубы. Онираспростерли свои широкие, могучие крылья иполетели с холодных лугов в теплые края, за синиеморя… Вот уж они поднялись высоко-высоко, абедный утенок всё смотрел им вслед, и какая-тонепонятная тревога охватила его. Он завертелся вводе, как волчок, вытянул шею и тоже закричал, датак громко и странно, что сам испугался. Он не моготорвать глаз от этих прекрасных птиц, а когдаони совсем скрылись из виду, он нырнул на самоедно, потом выплыл опять и все-таки долго еще немог опомниться. Утенок не знал, как зовут этихптиц, не знал, куда они летят, но полюбил их. как нелюбил до сих пор никого на свете. Красоте их он незавидовал. Ему и в голову не приходило, что онможет быть таким же красивым, как они.

Он был рад-радехонек, если бы хоть утки неотталкивали его от себя. Бедный гадкий утенок!

Зима настала холодная-прехолодная. Утенокдолжен был плавать по озеру без отдыха, чтобы недать воде замерзнуть совсем, но с каждой ночьюполынья, в которой он плавал, становилась всеменьше и меньше. Мороз был такой, что даже ледпотрескивал. Утенок без устали работал лапками.Под конец он совсем выбился из сил, растянулся ипримерз ко льду.

Рано утром мимо проходил крестьянин. Он увиделпримерзшего ко льду утенка, разбил лед своимдеревянным башмаком и отнес полумертвую птицудомой к жене.

Утенка отогрели.

Дети задумали поиграть с ним, но утенкупоказалось, что они хотят обидеть его. Оншарахнулся от страха в угол и попал прямо вподойник с молоком. Молоко потекло по полу.Хозяйка вскрикнула и всплеснула руками, а утенокзаметался по комнате, влетел в кадку с маслом, аоттуда в бочонок с мукой. Легко представить, начто он стал похож!

Хозяйка бранила утенка и гонялась за ним сугольными щипцами, дети бегали, сшибая друг другас ног, хохотали и визжали. Хорошо, что дверь былаоткрыта, — утенок выбежал, растопырив крылья,кинулся в кусты, прямо на свежевыпавший снег, идолго-долго лежал там почти без чувств.

Было бы слишком печально рассказывать про всебеды и несчастья гадкого утенка в эту суровуюзиму.

Наконец солнышко опять пригрело землю своимитеплыми лучами. Зазвенели жаворонки в полях.Вернулась весна!

Утенок выбрался из камышей, где он прятался всюзиму, взмахнул крыльями и полетел. Крылья еготеперь были куда крепче прежнего, они зашумели иподняли его над землей. Не успел он опомниться,как долетел уже до большого сада. Яблони стояливсе в цвету, душистая сирень склоняла своидлинные зеленые ветви над извилистым каналом. Ах,как тут было хорошо, как пахло весною!

И вдруг из чащи тростника выплыли три чудныхбелых лебедя. Они плыли так легко и плавно, точноскользили по воде. Утенок узнал этих прекрасныхптиц, и его охватила какая-то непонятная грусть.

«Полечу к ним, к этим величавым птицам. Они,наверно, заклюют меня насмерть за то, что я, такойгадкий, осмелился приблизиться к ним. Но всеравно! Лучше погибнуть от их ударов, чем сноситьщипки уток и кур, пинки птичницы да терпеть холоди голод зимою!»

И он опустился на воду и поплыл навстречупрекрасным лебедям, а лебеди, завидев его,замахали крыльями и поплыли прямо к нему.

- Убейте меня! — сказал гадкий утенок и низкоопустил голову.

И вдруг в чистой, как зеркало, воде он увиделсвое собственное отражение. Он был уже не гадкимтемно-серым утенком, а красивым белым лебедем!

Теперь утенок был даже рад, что перенес столькогоря и бед. Он много вытерпел и поэтому мог лучшеоценить свое счастье. А большие лебеди плаваливокруг и гладили его своими клювами.

В это время в сад прибежали дети. Они сталибросать лебедям кусочки хлеба и зерно, а самыймладший из них закричал:

- Новый прилетел! Новый прилетел! И всеостальные подхватили:

- Да, новый, новый!

Дети хлопали в ладоши и плясали от радости.Потом они побежали за отцом с матерью и опятьстали бросать в воду кусочки хлеба и пирожного.

И дети и взрослые говорили:

- Новый лебедь лучше всех! Он такой красивый имолодой!

И старые лебеди склонили перед ним головы. А онсовсем смутился и спрятал голову под крыло, самне зная зачем. Он вспоминал то время, когда всесмеялись над ним и гнали его. Но всё это былопозади. Теперь люди говорят, что он самыйпрекрасный среди прекрасных лебедей. Сиреньсклоняет к нему в воду душистые ветки, а солнышколаскает своими теплыми лучами… И вот крылья егозашумели, стройная шея выпрямилась, а из грудивырвался ликующий крик:

- Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда былеще гадким утенком!